[quirischa]

Лента фейсбука пишет:

			Моя история о той войне. Прадед ушел на войну и не вернулся. Бабушка рассказывала, что однажды в 45-м весной она увидела безногого инвалида-попрошайку, очень похожего на отца; переволновалась настолько, что не придумала ничего лучше, чем побежать домой, чтобы взять ему что-то и поговорить. Когда вернулась, его уже не было.
			https://www.facebook.com/maksim.rusov/posts/577760935655507

* * *

			Моя история 9го мая: В восьмом классе я вызвался писать сочинение на городской конкурс сочинений о ветеранах ВОВ. Конкурс к огромным призовым фондом по тем временам (порядка 500 долларов за первое место). Писал несколько недель, сочинение получилось страниц на 10-15 с несколькими стихами. Короче, уйму сил потратил ленивый восьмиклассник. По отзывам я был одним из фаворитов... но мое сочинение каким-то странным образом потеряли перед финальной комиссией. Тогда мне было очень стыдно перед героем Советского Союза майором минометных войск, прошедшим путь от Курска до Берлина, о жизненной истории которого я писал. Ведь он очень за меня переживал. ... но перед сдачей сочинения на конкурс, папа дал его проверить на ошибки корректору из своей газеты. Та проверила и сочинение ей понравилось. Изрядно укоротив, его решили пустить в печать в газете... Когда я позвонил своему герою на 9 мая через несколько недель после этих событий, он излучал радость: статью в газете прочитали несколько его сослуживцев, которых он не видел Бог знает сколько, нашли его контакты и они встретились и вместе вспомнили те дни и помянули павших. Тогда я, наверно, впервые по-настоящему осознал, что не в деньгах счастье. ... когда я позвонил через год на 9 мая, его уже не было в живых...
			https://www.facebook.com/andriy.nesteruk/posts/10152410557507173

* * *

			После начала войны мои дед Тихон и бабушка Люба отправились из Донбасса на родину, в Беларусь, к родителям бабушки. Село Боровая Глинка, под Гомелем. Как они с детьми два месяца зимой туда пробирались – отдельная история. Но добрались. Поселились в доме моего прадеда Емельяна. Дед Тихон вскоре ушёл в партизаны, потом присоединился к армии и, двухметровый, сажень в плечах, донбасский шахтёр стал миномётчиком, таскал плиту от батальонного миномёта до самого Кенигсберга, где встретил победу. Но рассказать я хочу о своей бабушке, её семье, о её отце, моём прадеде Емельяне. А ещё – об одной переводчице с немецкого и одном портном. В дом прадеда Емельяна немцы поселили женщину-переводчицу, из местных, белорусских. Она жила на половине дома, вся семья Емельяна, с детьми и стариками – во второй. Переводчица работала при местном немецком руководстве, имела спецпаёк и особое положение. С хозяевами дома не общалась, стол и хозяйство вела отдельно. Бабушка Люба запрещала детям – сёстрам моей мамы – ходить на ту половину дома. Потому что там было много еды. За кражу которой уничтожили бы всю семью. Куда делась переводчица после прихода советской армии, никто уже не знает. Или не помнит. В сенях дома немцы распорядились оборудовать швейную мастерскую. Там работал портной, немец. Шил какие-то мешки, что-то для нужд штаба. Стояла роскошная швейная машинка. Немец был аккуратен, как пушкинский хлебник, и не выбрасывал, а тщательно собирал все обрезки ткани после раскроя. Он отдавал их моей бабушке. Тайком. Ткань была добротная, бабушка шила из неё всё, что угодно, сшивала эти разномастные лоскутки, одевала детей, что-то отдавала соседям по селу. Немец часто заговаривал с бабушкой, но он не знал русского, а бабушка не понимала по-немецки. Но как-то они общались. Он иногда приносил ей продукты, она ему готовила, и ещё что-то оставалось детям. Однажды немец-портной прибежал из комендатуры к бабушке и стал жестами и обрывочными русскими словами объяснять, что русси коммен, бах-бах. Он собрал свои вещи, кое-как показал, что оставил для бабушки за домом в погребе швейную машинку (бабушка уже умела шить на ней к тому времени), объяснял ещё что-то, но путано и непонятно, бабушка только поняла, что нужно уходить из села. Немец ушёл с армией, переводчица пропала, бабушка с семьёй переждали время стрельбы и боёв в землянке у реки рядом с селом. Вернулись они в разрушенную деревню. Дальше было ожидание возвращения деда Тихона: он вернулся, оглохший и больной, но вернулся. Была жизнь на пепелище. Болели дети, тётка Тамара провела три дня по пояс в болоте и заработала себе хронику на всю жизнь. Был голод. Когда разбирали завалы в селе, нашли подвал, а в нём швейную машинку, которую там спрятал немец-портной, давайте будем честны, влюбившийся в мою бабушку. И ящик тушёнки. Ящик тушёнки. Там, вместе с машинкой, лежал ящик тушёнки. Мама еле сдерживала слёзы, когда мне рассказывала об этом. А она родилась после конца войны, она этого не застала. Вы понимаете, там нашли ящик тушёнки. Как бы мне вам дать почувствовать хоть каплю того, что чувствовал я, когда мама пересказывала мне то, что рассказывала ей бабушка Люба, для которой безымянный немец-портной оставил клад, спасший всю нашу семью, и меня, выходит, тоже. А потом дед Емельян, мой щуплый и тщедушный прадед, работавший на склоне лет извозчиком при больнице в Донецке, разогнал голодную семью от ящика, вытащил банки и обошёл всю деревню, отнеся на каждый двор по банке тушёнки. Мой любимый писатель в моём любимом произведении пишет: «В этой повести нет ангелов и злодеев… Нет грешников и праведников нет. Да и в жизни их не существует.» Мне кажется, что в отношении ангелов он всё же несколько не прав.
			https://www.facebook.com/vladimir.ulakhovich/posts/677651675616236